Обзор подготовлен при поддержке 

Сергей Тарасов: ИТ-рынок России развивается: многие американцы хотят работать здесь, а не в Америке

CNews.ru: Какие тенденции, на ваш взгляд, наблюдаются сегодня на российском рынке высокопроизводительных серверов?

Сергей Тарасов: Если говорить о тенденциях в целом, то вся Россия сегодня растет, и годовой рост валового национального продукта, по разным оценкам, составляет от 7 до 10%. ИТ-бизнес растет немного быстрее — где-то на 10–12% в год. Наш рынок, рынок высокопроизводительных серверов, растет, в зависимости от производителя, на 15% в год и более. По крайней мере, я могу уверенно сказать про результаты нашей компании — в прошлом году прирост по оборотам составил 26%, и на этот год мы прогнозируем примерно столько же. Мы оценили результаты первого полугодия, и за этот период прирост Sun составил приблизительно 31%. В целом рост сектора высокопроизводительных машин, которыми мы занимаемся, выше, чем в индустрии вообще и в ИТ-индустрии в частности. Если говорить про динамику вообще, то наверное, с точки зрения прироста, прошлый год принес самые высокие показатели, но тогда еще сказывался некий «послеэффект» кризиса. Сейчас, я думаю, на протяжении последующих нескольких лет (во всяком случае, у нас есть план развития на 3 года) мы ожидаем прироста от 25 до 30% в год.

CNews.ru: А прирост вашего бизнеса связан каким-либо образом с ростом оборотов электронной коммерции в России?

Сергей Тарасов: Честно говоря, нет, и это связано с тем, что электронной коммерции как таковой, на мой взгляд, в России нет. Она исчисляется в долях процента, и существует лишь много разговоров, а когда дело доходит до покупки через интернет, то это, я считаю, не электронная коммерция: интернет в данном случае используется просто как информационная база. Реальная транзакция делается, в лучшем случае, через банк, а в худшем — через наличные деньги. Во всяком случае, мне не заметно серьезное влияние электронной коммерции на наш бизнес. Рост происходит не из-за электронной коммерции и не из-за объявления программы, как бы красиво она не называлась «Электронной Россией». Рост происходит по более прагматичным причинам.

В первую очередь, этими причинами являются те изменения, которые происходят в индустрии и в экономике в целом. Эти изменения приводят к тому, что происходит интеграция: вместо массы киосков, как мы все заметили, сначала образовались небольшие магазины, а сейчас и эти небольшие магазины постепенно прогорают, и им на смену приходят супермаркеты. Эту тенденцию трудно остановить. Я, к примеру, в воскресенье поехал в магазин «ИКЕА», зашел в него — и сразу вышел, потому что очередь в кассу была такой большой, что я решил, что лучше не стоять в ней. Для Запада это абсолютно ненормальное явление. Если посмотреть, что происходит, к примеру, в Америке, откуда я недавно приехал, — там кризис, и очевидно прослеживается, что не только очередей нет, но и магазины закрываются. Россия находится в другом положении. Например, металлургические предприятия объединяются в холдинги, холдинги требуют системы управления, которая не может быть реализована с помощью телефона и громкого голоса. Им нужна система управления, которая предполагает знание реальных денежных потоков, знание реальных взаимоотношений с заказчиками, поставщиками. Здесь нужны информационные системы, которые сильно отличаются от тех информационных систем, с которыми имеет дело масса обычных людей — пользователей ПК: в лучшем случае, и пользователей интернета, а в худшем — использующих компьютер как машинку для набивания и распечатывания текстов. Это не есть информатизация.

До тех пор, пока все это будет оставаться на бумаге, это просто-напросто замена одного элемента оргтехники на другой, чуть более продвинутый. На реальных предприятиях возникает потребность в больших и серьезных информационных системах. На больших предприятиях, где стоит несколько тысяч ПК, нужна структура, которая обеспечивает взаимодействие этих рабочих мест не только между собой, но и с другими организациями. Здесь возникает потребность в мощных системах. И, собственно, наш прирост связан не столько с нашими трудовыми подвигами, но, в первую очередь, с тем, что происходит в экономике: системы эти становятся востребованными. Поскольку Россия характеризуется тем, что некоторое время назад этих систем вообще не было, а на Западе они существуют достаточно давно, то мы находимся в положении быстрого старта. То есть если у них постепенно происходит модернизация, то мы сейчас находимся в фазе большого прироста. Хотя надо посмотреть, до какого момента это будет происходить, ведь насыщение волей-неволей должно произойти.

CNews.ru: Можно ли сказать, что крупные западные вендоры занимают стабильные позиции на российском серверном рынке, или все же российские сборщики могут каким-то образом их потеснить, как это произошло в секторе ПК?

Сергей Тарасов: Если говорить про соотношение западных компаний и российских, то здесь картина сильно отличается от того, что происходит на рынке персональных компьютеров. Существуют различные оценки, но, по моему интуитивному впечатлению, где-то 80% ПК, которые сейчас продаются, российской сборки. Если посмотреть, что сейчас происходит на рынке высокопроизводительных машин, то я думаю, что доля российских производителей здесь равна нулю. Конечно, это зависит от того, что называть высокопроизводительным сервером, но я не думаю, что какая-нибудь машина российской сборки имеет мощность и, соответственно, цену, превышающую, условно говоря, $100 тыс., а это и есть основной ценовой диапазон, в котором мы работаем. Я имею в виду типовые конфигурации, это не касается тех машин, которые собираются под особые условия. Конечно, можно создавать какие-то конфигурации искусственно, чтобы добиться рекордов производительности, но если такие машины именно российской сборки и есть, то они занимают на рынке лишь доли процента.

CNews.ru: Предприятия каких отраслей, в первую очередь, являются потребителями вашей продукции — кроме металлургической отрасли, о которой вы уже упомянули?

Сергей Тарасов: Если говорить про разделение по индустрии, то есть еще один сегмент, который развивается, и это развитие некоторым образом связано с тем, что называют электронной коммерцией: это телекоммуникации. От системы взимания денег по старому принципу, когда есть телефон, платишь какую-то мелочь и говоришь сколько угодно, так или иначе весь мир, а постепенно и наша страна, перешли уже фактически к системе, когда основная часть оплаты идет в зависимости от такого, какого типа разговор ведется, и насколько сильно используется загрузка сети. Потому что во всем мире, естественно, основной способ взимания денег с людей, которые пользуются системой телекоммуникаций, основывается на том, насколько сильно эти пользователи загружают систему. Это исходное отличие капитализма от социализма.

То же самое касается и водопроводной системы — мы включаем воду, а платим все равно столько же, как если бы она не текла. Вообще говоря, это бесхозяйственность. Это приводит к тому, что если у нас воды много, мы ее не считаем. Трафик подобен водопроводу: надо брать больше с тех, кто реально загружает этот канал.

И наши основные клиенты, во-первых, это операторы мобильной связи; практически все они сидят на нашей платформе, здесь у нас монополия. Во-вторых, это, наверное, более половины всех интернет-провайдеров, но от них сейчас поступает меньший денежный поток. Они тоже сейчас сидят на нашей технике, и причина здесь еще одна — дело не только в мощности, все связано с тем, что у них постоянно возрастает нагрузка на системы. Им нужны масштабируемые решения, у которых мощность можно увеличивать без остановки системы. Sun, если охарактеризовать кратко, отличается от других производителей — Hewlett-Packard, IBM, Intel — именно очень высокой масштабируемостью систем — в десятки и в сотни раз.

Второй после телекоммуникаций растущий сегмент — это, как ни странно, государственные организации, особенно в последнее время. Произошло и происходит внедрение целого ряда больших баз данных: к примеру, в Комитете по финансовому мониторингу, который был создан некоторое время назад и должен контролировать транзакции граждан, которые превышают определенный предел. Для этого нужна достаточно мощная и развитая информационная система, и можно не сомневаться, что она произведена в Sun Microsystems. То же относится и к Министерству по налогам и сборам, другим организациям, чья жизнедеятельность зависит от того, насколько аккуратно считаются деньги. Та часть государственных структур, которая находится в таком состоянии — им надо считать деньги — достаточно характерный для Sun клиент. Следующий прирост, конечно, это производство; неплохо растет и банковский сектор — он также проснулся от спячки, которая была вызвана кризисом, и надо было дождаться, пока все банки развалятся, а потом вновь организуются.

CNews.ru: Какое, на ваш взгляд, самое большое достижение Sun в России за это полугодие?

Сергей Тарасов: В этом году нас назвали лучшим представительством Sun в мире, что уже само по себе хорошо. С моей точки зрения, такое случается раз в жизни. Корпорация Sun Microsystems работает в 170 странах мира, и стать лучшими не очень просто. Это как некие соревнования. И страны сильно различаются. С одной стороны, Америка, с другой стороны — Китай, дальше — какая-нибудь Австралия, ЮАР, или достаточно нестандартная Колумбия, и Россия, наконец. В каждой стране происходят различные процессы: то, что происходит в Китае, очень трудно сопоставлять с тем, что происходит в Америке. И то, что происходит в России сейчас, позволило-таки нам занять первую ступеньку в этом капиталистическом соревновании, что, вообще говоря, является достижением, учитывая мировое восприятие России — ну, я не хочу сказать, что это задворок, — со всей ее драматичной экономикой.

CNews.ru: А текущий экономический кризис в США способствовал этому каким-то образом?

Сергей Тарасов: На мой взгляд, дело не в текущем положении: Америка давно уже не относится к числу быстрорастущих стран, как известно. Быстрорастущие страны, с которыми, собственно, нам приходилось раньше состязаться по темпам роста, — это Китай и Восточная Европа (Чехия, Польша), и прочие страны. Но специфика этих стран такова, что туда был устремлен очень большой поток западных инвестиций. Эти деньги должны были во что-то превратиться, и превратились в этот вот высокотехнологичный продукт. Но сейчас у нас темпы роста выше, чем в этих странах, несмотря на то, что у нас внешних инвестиций почти нет.

CNews.ru: Sun известна на рынке, в первую очередь, своими высокопроизводительными машинами за сотни тысяч и миллионы долларов. И вот недавно было объявлено о том, что ваша компания готовит к выходу на рынок относительно недорогие рабочие станции на базе операционной системы Linux. Чем вызван такой шаг — желанием обезопасить свою прибыль благодаря выходу на массовый рынок (вспомнить хотя бы потери, вызванные крахом дот-комов), стремлением полностью избавить пользователей всех уровней — и домашних, и корпоративных, — от привязки к программным продуктам Microsoft, или другими причинами?

Сергей Тарасов: Во-первых, непонятно, почему нас всегда позиционируют как борцов с Microsoft. У меня лично нет никакого желание бороться с Microsoft по той простой причине, что у нас с этой компанией не очень пересекающиеся сегменты рынка. Microsoft производит товары массового спроса: если взять автомобильную тематику, то, условно говоря, «Фольксвагены»; мы же производим что-то в духе машин «Формулы 1», или, по крайней мере, «Ягуары». Сравнивать одно с другим не очень хорошо, хотя их, в принципе, можно пустить по одной дороге.

Я не хочу сказать, что из-за этого мы слегка свысока смотрим на тот рынок, потому что массовым пользователям нужны другие системы. Просто у систем массового потребления, например, пониженные требования по надежности, и нам не подходят те стандарты надежности, которые реализованы, скажем, в операционной системе от Microsoft. Надежность сейчас определяется, в первую очередь, надежностью операционной системы, а не «железа», и если системы используются для столь критических приложений, о которых я сказал, то недопустимо то, что в народе называют «зависанием», по той простой причине, что потери и последствия от этого будут настолько велики, что всякий разумный человек начинает анализировать, что ему нужно — операционная система, которая разработана с учетом массового спроса, или профессиональная ОС, которая обходится дороже, но, тем не менее, заметно опережает ее по показателям надежности.

Если говорить про Linux-системы, то это интересное направление, но я не думаю, что такие системы будут рассматриваться как какой-то подстраховочный вариант. Интерес к Linux существует во всем мире, в том числе, и в России, и разработчики Linux используют те же подходы и приемы, которые любит использовать Sun, а именно открытые стандарты, доступ к исходным текстам. Вы можете сами знать и видеть все протоколы, и благодаря этому у вас не происходит такого эффекта, который характерен для производителей, создающих свои продукты под лозунгом «наши системы — единственные и неповторимые, и работают быстрее всех, но мы не скажем вам, как». С моей точки зрения, это неперспективно.

Если говорить о том, какое место будут занимать Linux-системы среди продуктов Sun, стоит, во-первых, вспомнить, что Linux произошел от Unix, поэтому чисто технологически они очень хорошо сопрягаются. Продукция, которую мы на базе Linux-систем предлагаем, в значительной степени связана с тем, что наряду с большими клиентами и у нас существуют конечные приложения — например, те же самые рабочие места, — которые в ряде случаев имеет смысл (и заказчик этого хочет) делать на продуктах, которые поддерживают открытые стандарты. Если мы бы не предлагали вот эти конечные устройства такого типа, то так или иначе мы говорили бы клиенту, что у него будет сверхнадежная центральная конфигурация, а с клиентскими местами пусть уже разбираются сами. Поэтому если говорить про поток прибыли, который будет идти и идет с этих клиентских мест, он незначителен; это просто обеспечение гармоничных решений, которые требуются тем самым корпоративным клиентам.

CNews.ru: Не планируется ли перевести на Linux сервера высокого уровня, как это делают в IBM и Hewlett-Packard?

Сергей Тарасов: В ближайшем будущем — нет. Можно сравнивать тот сегмент аппаратных платформ, на которых это работает совсем хорошо, хорошо, очень хорошо, ну и обычно. С нашей точки зрения, Solaris работает на наших системах заметно надежнее и обеспечивает большую масштабируемость.

Сергей Тарасов: А с точки зрения количества приложений, разработанных под Linux — их ведь больше, чем тех, что работают на Solaris?

Сергей Тарасов: Но тут важно ведь не количество приложений в штуках. Есть классы приложений, характерных для Sun — например, биллинговые системы., которые делают под Solaris, а не под Linux или Windows. Поэтому в штуках этих биллинговых систем не так уж много — на всю Россию, например, хватает трех разновидностей таких систем, — но они играют очень важную роль.

CNews.ru: В июле этого года на рынке появился новый 64-битный процессор от Intel — Itanium 2, и многие крупные вендоры, в том числе, Sun и IBM, заявили о том, что производители серверов не спешат пока переходить на эту архитектуру, мотивируя это недостаточной ее изученностью, малым количеством созданных под нее приложений и т.д. Как вы прокомментируете подобного рода заявления? Будет ли своеобразный «ответ» Sun на выход Itanium 2?

Сергей Тарасов: В принципе, если какая-то разработка делается, то это уже хорошо. Можно вспомнить некоторые времена, когда говорилось, что 64-разрядная платформа вообще не нужна, что 32-разрядные платформы лучше всего, и говорили это как раз те самые люди, которые сегодня заявляют, что Itanium 2 и есть то самое, что нужно. Дальше нужно немного прояснить — кому нужны 64-разрядные платформы, которые дороже по определению, сложнее по конструкции, в них сложнее достигаются более высокие частоты. Если посмотреть чисто технологически, такая платформа выделяет больше мощности, больше потребляет энергии, и возникает вопрос — кому, собственно, эти 64-разрядные приложения нужны? Массовому пользователю они обычно не нужны. Из этих соображений мы, по крайней мере, не предлагаем свои процессоры для систем массового пользования, поскольку там другие требования.

Если говорить про Itanium 2, то история и с первым Itanium была не настолько гладкая: его выход все время сдвигался, менялись названия промежуточных проектов — например, говорилось, что когда придет Merced, все станет Merced-ready, потом — Itanium-ready. Я помню, что 3 года назад в борьбе с нами за некоторые тендеры конкурент говорил: а вот мы предлагаем систему Itanium-ready, а Sun предлагает «не ready». Ну и что? За 3 года эти системы поставили, эксплуатировали, но то, что они были Itanium-ready, ничего не дало: они пережили свой срок, и все. Sun не то чтобы не поддерживает эту платформу, но занимает в отношении нее осторожную позицию.

Dell, насколько я знаю, тоже не хочет выпускать системы на Itanium. Это происходит потому, что Dell ориентирован, в первую очередь, на массовый рынок, и намерен пока посмотреть и подождать. IBM имеет свою конкурентную разработку, ну и поскольку у них есть уже свое «родное», то любое другое будет для них «внебрачным ребенком». Они заявляют о том, что пока делают ставку на свое, а «там посмотрим». И если они где-то будут поддерживать Digital, то на нем будет работать Microsoft, и вот в этой части мы будем на него смотреть. Мы не пребываем в каком-то испуганном состоянии, как я уже несколько раз слышал. Утверждения, что Sun теперь переходит в глухую оборону ложны, по той простой причине, что пользователям не нужен процессор, им нужны приложения, которые разрабатываются не за пять минут. Они разрабатываются достаточно долго: первый 64-разрядный процессор, который стал массовым (разработан компанией Digital Equipment и назывался Alpha), появился, насколько я помню, в 1992 году. Ну и что? Процессор был очень хороший, а вот приложения почему-то не появлялись и не появлялись. Этот процессор до сих пор, с моей точки зрения, является самым лучшим, но приложения под него не получились, и после всех манипуляций Digital-Compaq и Hewlett-Packard-Compaq этот процессор каким-то образом оказался в тени, хотя это великолепная технологическая разработка.

Позиция многих компаний сейчас выжидательная: им надо посмотреть, как отнесутся к Itanium разработчики. Пока какого-то массового забега вроде «давайте все переделаем на Itanium» не наблюдается по той простой причине, что хотелось бы почувствовать, в чем тут решительное преимущество именно этой 64-разрядной архитектуры по сравнению с уже существующими, которые выпускаются не первый год, и на которых уже разработано много приложений. Опыт Digital, Sun, НР и IBM показывает, что разработка устойчивых приложений занимает 3–5 лет. Поэтому после того, как объявление произошло, надо посмотреть за 3–5 лет, обретут ли эти приложения еще и ту самую надежность. Эти системы обычно критического использования, и там нужна высокая надежность — значит, во-первых, операционная система должна быть надежной, и, во-вторых, само приложение должно быть высоконадежным. Вот это пространство пока не заполнено. И пока оно не заполнено, надо помнить, что Sun Microsystems тоже не стоит на месте: тот процессор, который мы сейчас выпускаем, через 3–5 лет будет совсем другим. У нас есть свой график выпуска процессоров, и пока будут разрабатываться приложения под Itanium, пока они будут приобретать эту самую надежность, здесь ничего не будет стоять на месте, как многим кажется.

Еще хочется отметить такой момент: ряд характеристик Itanium связан с тем, что чисто технологически там кэш-память помещена на сам кристалл, что является некоторым достижением, но это вовсе не сверхноваторский шаг с точки зрения архитектуры процессора. Ведь, как я уже говорил, одно из требований к таким процессорам заключается не в том, чтобы что-то там быстро бегало, чтобы мегагерцы были выше. Это как у автомобиля — на заре автомобилестроения ставилась задача заставить машину ездить как можно быстрее. Сейчас же обращают внимание на то, что никому не хочется ездить на машине, которая очень быстро ездит, по той простой причине, что она, во-первых, дорогая, а во-вторых, у нее столько побочных эффектов, что лучше уж выбрать что-нибудь другое. Сейчас люди уже понимают, что не надо стремиться за этими мегагерцами и гигагерцами, потому что выдвигаются другие требования, и вот одно из самых существенных — масштабируемость — оказывается более важным, нежели быстродействие процессора.

Быстродействие процессора в случае Sun увеличивается в два раза элементарно — берется один процессор и добавляется второй процессор. Оно может быть увеличено в 4 раза таким же образом. В случае с Intel такое тоже можно проделать, но если дойти до 8-ми процессоров, наступает некое насыщение. В случае с выпуском этой 64-разрядного процессора, это очень существенное качество — где происходит насыщение. Sun сейчас выпускает (в России мы тоже осуществляем поставки) системы, которые содержат 96 процессоров, 108 процессоров. И это проверенные решения, которые выпускаются сотнями, и на них идут приложения, которые, к тому же, распараллеливаются. Что-то я пока не слышал, чтобы на Itanium можно было взять сейчас и слепить систему, которая будет содержать 96 процессоров, так чтобы все это работало для приложений общего вида. Во всяком случае, когда эта задача будет решена — а я уверен, что там очень умные инженеры и что они очень много над этим думают, — тогда можно будет судить, правильная ли это ветка, не тупиковая ли она. Или, возможно, стоило бы ориентироваться на другую архитектуру, которая, может быть, по ряду характеристик в чем-то уступает Itanium, но в чем-то она может оказаться более перспективной. И мне кажется, что масштабируемость — это такой вот принципиальный момент.

CNews.ru: Каким образом отразилось или может отразиться на рыночных позициях Sun слияние Hewlett-Packard и Compaq?

Сергей Тарасов: Существуют два аспекта этого эффекта: один из них — технологический. Если говорить про наших конкурентов, то мы в России не конкурировали с Compaq практически никогда. На том рынке, где мы работали, у них выпускались машины-последователи Digital — Alpha Server, но они составляли от нашего рынка единицы процентов. Их второй рынок — все эти затеи Intel — тоже не составляли для нас конкуренции, так как мы на этом рынке не работаем. С Hewlett-Packard же мы очень сильно конкурируем, это не секрет. Поэтому добавление Compaq к Hewlett-Packard в технологическом плане для нас ничего не меняет, потому что мы как конкурировали с машинами класса Superdome от Hewlett-Packard, так и будем конкурировать. Машин же от Compaq мы просто не замечаем.

Второй аспект — чисто организационный: я не говорю, что мы должны потирать руки, но я думаю, что мы больше выиграли от слияния, чем наши конкуренты, по той простой причине, что первое, что происходит после слияния — сокращения. Собственно, первая цель слияния — это сократить расходы. Сокращения в Hewlett-Packard довольно заметные, насколько я знаю по тем людям, с которыми я там знаком. Сокращается число людей, которые работают на рынке — значит, они куда-то должны перейти. Поэтому в совокупности против нас работает меньшее количество людей. К тому же, я абсолютно уверен, что организационная неразбериха, которая возникает при слиянии, всегда на руку конкурентам.

Существует, может быть, и третий аспект. Я не хочу радоваться чужим проблемам, но, тем не менее, вот что наблюдается. Когда происходит объединение двух компаний, приходится задумываться над тем, что делать с их партнерскими сетями. Партнеров надо иметь ровно столько, сколько требует рынок. Когда происходит слияние партнерских сетей, то, насколько я понимаю, партнерская сеть в начале все равно становится объединенной. Происходит перенасыщение по числу компаний, которые в ней работают и торгуют техникой одного типа, а они являются основным механизмом доставки нашей техники к потребителю. Число объединенных компаний превышает спрос на рынке, и все это приводит к тому, что падают цены: компании снижают свою прибыльность, и в результате выходят на тот уровень прибыльности, который характерен для розничной торговли. А для коммерции это, безусловно, противоестественно.

Высокопроизводительные системы имеют намного более высокий уровень прибыльности. Поэтому некоторые партнеры после слияния начали задумываться — а если им место в этой новой структуре, и не стоит ли поискать более высокоприбыльных поставщиков. Мы почувствовали на себе, что у нас число партнеров после этого слияния возросло. Опять-таки, это не от того, что мы хотим, чтобы им было плохо, но это эффект, который с очень большой вероятностью можно было предугадать. Хотя, несомненно, я думаю, что они используют это слияние для того, чтобы освободится от тех партнеров, которые им не нужны. То есть здесь вероятен и некий эффект обновления, но на практике достигнуть всеобщей безболезненности почти не получатся. Я считаю, что время от времени обновлять организацию имеет смысл, если речь не идет о столь больших компаниях.

Еще один момент. Хотелось бы найти в мировой практике компьютерного бизнеса хотя бы один пример положительного эффекта от слияния двух компаний, который бы укрепил их рыночный позиции. Насколько я знаю, ни одного положительного примера не было. Но это лишь некоторая статистика.

CNews.ru: Какие инициативы Sun планирует проводить в России?

Сергей Тарасов: Наверное, основной позитивный эффект от того, что нас признали лучшими, это то, что для России создан специальный план развития. Несмотря на то, что в мире происходит кризис, Россия идет здесь как исключение. Такие страны-исключения иногда называют «тиграми» — tiger countries. План развития для России, что примечательно, доведен до самого верхнего уровня корпорации, и благодаря этому я испытываю поддержку. Испытывать поддержку на всех уровнях иерархии — это очень важно, в силу достаточно специфического — скажем, далеко не лучшего, — восприятия России в мире. Поэтому тот эффект, которого мы достигли, это то, что на нас не только не так смотрят, но и, более того, целый ряд приемов, которые мы здесь использовали, доведены до мировой общественности внутри Sun, и эти приемы признаны положительными. Хотя до поры до времени это рассматривалось как определенное российское чудачество. В России все всегда не так, поэтому пусть попробуют сделать что-то подобное. Есть определенные корпоративные правила и нормы, и нам давали некоторые отступления. Вот сейчас эти отступления очень высоко одобрены. Вот такой характерный пример: мы говорили, что нам нужно 120 партнеров, что это очень большой бизнес, в то время как в нормальной стране весь этот оборот покрывают и три партнера. Естественно, что приводится в действие аргументация, и говорится, что России надо много партнеров. Сейчас такие запросы воспринимаются уже естественным образом. Я бы сказал, что нам дан своеобразный карт-бланш — то есть делайте все, что хотите.

CNews.ru: Насколько я понимаю, речь идет не только о России, но и обо всем СНГ?

Сергей Тарасов: Моя территория — это Россия, Украина, Белоруссия и Молдавия. Сюда не входит, например, Казахстан. Кстати, один из поводов непонимания России со стороны — это отделение мусульманских стран от всех прочих стран и подчинение их мусульманским, соответственно, штаб-квартирам. Это мировая практика, и почему-то считается, что мы находимся в противоречии с мусульманскими странами, и противоречия эти доходят до того, что Армению и Грузию тоже посчитали мусульманскими странами, раз они там находятся.

Если говорить про страны нашего региона, то различия между ними, безусловно, есть, и дело тут не только в размерах страны. Все сводится к тому, что экономика стран находится на разных фазах развития. Это нужно как-то увязывать даже с общеполитической ситуацией. Те страны, где волевые решения преобладают над экономическими, в меньшей степени являются нашими клиентами. В целом, Россия занимает более 90% оборота по нашему региону, Украина — чуть меньше 10%. В Молдавии и Белоруссии тоже есть многомиллионные проекты, но они обычно финансируются Мировым Банком и за счет внешних инвестиций и носят глобальный характер и эпохальное значение для экономики страны (скажем, украинская таможня или мобильные операторы в Белоруссии, или система управления энергетикой в Молдавии). Мы не выходим в этих странах на массовый рынок, так они еще отстают от нас на 1–2 года. К примеру, то, что мы делаем здесь сейчас, на Украине мы будем делать через 2 года.

Если все-таки говорить о том, какие у нас планы, то, во-первых, это расширение, это новое направление, связанное с открытием внутреннего бизнеса с Linux-системами здесь, в России. Второе направление связано с программным обеспечением. Мы не занимались здесь поставками программного обеспечения кроме систем, которые поставлялись внутри решения. Следующее направление — это volume business, то есть мы выходим сюда не только с Linux-системами, а с системами, которые будут находится в ценовом диапазоне, скажем, от $900, то есть это нечто необычное для нас. Следующее направление связано с выходом российского локализованного офисного пакета Star Office 6.0, о чем будет объявлено в декабре. Еще одно направление — это наш большой заход в регионы. Так или иначе мы имеем партнерскую сеть в регионах, но наш эффект присутствия в регионах в основном связан с тем, что мы работаем через тех заказчиков, штаб-квартиры которых находятся в Москве. В ряде случаев мы теряем заказчиков, с которыми необходимо работать на местах. Поэтому мы объявили и начали организовывать массовую акцию под названием Sun Tour, которая предполагает путешествие наших людей вместе с партнерами по российским глубинкам. Следующее направление — и это, действительно, проблемная область для нас, — это обучение, потому что мы поставляем достаточно сложные системы, и им нельзя научиться на в скидку, как пользованию, скажем, мобильного телефона. Наши системы все-таки предполагают наличие определенного уровня профессиональных знаний. Я имею в виду системы высокого уровня. И поэтому мы объявили программу создания новых центров обучения в России.

CNews.ru: А что, на ваш взгляд, мешает развитию бизнеса Sun в России?

Сергей Тарасов: Наверное, это все-таки связано с российским менталитетом. Здесь мнение человека в принятии экономического решения не всегда имеет приоритет над мнением системы, которая взвешивает разные экономические факторы и говорит, что надо делать и как. Это, в известной степени, наследие социализма, прослеживается до сих пор — люди не хотят терять власть. Это менталитет, который приводит к принятию неоптимальных решений, и это тормозит развитие страны в целом, и нашего бизнеса, в частности. Хотя сейчас я доволен, что работаю в России. Я наблюдаю сейчас, что много американцев хотят работать здесь, а не в Америке. Тем более любопытно смотреть, как американцы своими приемами пытаются здесь что-то такое реализовать. Иногда это удается, иногда нет. Обычно чисто иностранная модель бизнеса должна быть адаптирована к российскому рынку. Наверное, основная наша миссия — адаптировать все те приемы, которые выработала мировая практика, к российским условиям.

CNews.ru: И, в заключение, ваш прогноз относительно развития серверного рынка в России в 2003 году.

Сергей Тарасов: В целом, особых поводов для беспокойства здесь нет, тем более по результатам нашего первого полугодия мы видим, что прирост оказался выше, чем в прошлом году. В текущем 4-м квартале 2002 года по сравнению с аналогичным периодом 2001 года наш прирост составит 70%, что очень много. Поэтому в целом прогноз весьма положителен, если не учитывать явления, которые происходят вне компьютерного мира. Это, так или иначе, не может не вызывать беспокойства. Хочется верить, что в России не произойдет каких-либо драматичных изменений. Потому что то, за что я боролся в корпорации — это разъяснить, что нам не нужны какие-то методы шоковой терапии здесь, в России. У нас тут вполне достаточно своих факторов, которые разбалтывают страну. Нам нужно устойчивое задание, поэтому необходимо было, чтобы план развития был составлен на 3 года и, по возможности, выполнялся, чтобы не было неожиданностей, потому что Россия сама по себе известна своими неожиданностями. Если их не будет, то все будет хорошо. Хотелось бы, конечно, чтобы Россия чуть-чуть быстрее вписывалась во все мировые нормы. Чтобы улучшался имидж России.

CNews.ru: Спасибо.