ИТ в нефтегазе: статус обязывает

В случае с нефтегазом в пользу инновационных ИТ-решений играет фактор их "государственного", "национального" статуса. Такого рода приближенность к власти заставляет управляющие компании сырьевых гигантов следовать последним новинкам в области высоких технологий, дабы поддерживать марку "главной отрасли" страны.

Добывающая, прежде всего, нефтегазовая, промышленность является традиционным фаворитом российской экономики, вступившим в очередной период благоприятной конъюнктуры на мировых рынках энергоносителей в конце 1998 года, когда после 10-летней стагнации цены на нефть вновь начали расти. Сегодня их уровень достиг, возможно, самого высокого показателя за весь период экономической истории, перешагнув отметку в 100 долл./баррель. Столь же сильно поднялись и доходы в нефтегазовом секторе.

Экономико-технические показатели российской добывающей промышленности

Источник: CNews Analytics, 2007

Показательной иллюстрацией уровня сверхдоходов нефтегазодобывающих компаний является тот факт, что, например, по данным за 2004-2006 гг., совокупный объем частных инвестиции во все отечественное машиностроение составил всего 5-10% от годовой чистой прибыли каждой из ведущих российских сырьевых компаний — "Газпрома", "Сургутнефтегаза", "Лукойла", "Роснефти" и др.

Высокая рентабельность

Умеренные темпы роста производства (+2,3% против +3,9% по промышленности в целом) отнюдь не являются показателем экономического отставания от других секторов промышленности. Ни одна другая отрасль, кроме металлургии, не может похвастаться столь высоким уровнем рентабельности производства — более 30%. Показатель предыдущего года был еще выше — около 36%. Это примерно в 3-4 раза больше, чем в машиностроении и пищевой промышленности, и в 2 превосходит данные химпрома. Свобода маневра в инвестиционной политике у добывающих предприятий является огромной. Однако эта отрасль относится к числу тех секторов, которые, являясь по характеру ресурсоемкими, имеют меньшие, чем у других, мотивы внедрения в производство высоких технологий, что делает ИТ-политику предприятий существенно менее интенсивной, чем позволяют средства. Аналогичная ситуация, например, имеет место и в другой типично ресурсоемкой отрасли — металлургии. Однако в добыче в пользу всякого рода "современных решений" выступает их "государственный", "национальный" статус, что требует от ведущих компаний внедрения последних ИТ-новинок с целью поддержания марки "главной отрасли" страны.

Как и в большинстве других, в секторе добычи снижается доля убыточных предприятий. За 2006 г. — с 40,4 до 35%. Отмеченные изменения лежат в русле общих тенденций в экономике — за год процент убыточных предприятий сократился с 36,4 до 29,7%. Однако здесь доля убыточных предприятий не является показателем расширения "пространства информатизации". В частности, из-за того, что наиболее интенсивные процессы высокотехнологичной модернизации "заперты" в достаточно узкий слой предприятий, составляющих не более 10-20% от их общего количества в отрасли. Например, нет сомнения, что головное здание "Газпрома" в Москве упаковано средствами ИКТ до предела и выше, но при этом вряд ли таким же уровнем информатизации может похвастаться какой-нибудь региональный нефтеперегонный завод. Впрочем, кто знает, — например, согласно ряду исследований, по уровню развития ИКТ-инфраструктуры, первые места в рейтинге регионов занимают Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО.

Добывающая промышленность, наряду с металлургией и энергетикой, относится к ограниченной группе секторов, у которых нет просроченной кредиторской задолженности, что создает все условия для активной инвестиционной и инновационной политики. Чистая прибыль предприятий практически не отягощена незакрытыми обязательствами и может направляться исключительно на развитие. Однако ресурсоемкий характер отрасли выступает в данном случае в качестве ограничителя.

Слабо выражен в добывающих отраслях и такой естественный фактор стимулирования спроса на ИТ как инновационная активность предприятий — здесь этот показатель крайне низок и становится еще меньше. Так, за год доля компаний, освоивших выпуск инновационной продукции, составила всего 5,6% (по промышленности в целом — 9,3%). Более того, в этом секторе можно констатировать и снижение объема инновационных продуктов, притом что сам по себе данный показатель и без того очень мал — всего 2,7%. Аналогичное значение для стран Западной Европы составляет 60-80%, а в отдельных отраслях российской экономики — 20-30%.

Это совсем не выглядит странным — хорошо известно, что отечественный топливно-энергетический комплекс "славится" тем, что вывозит из страны практически "сырые" ресурсы с очень низкой степенью переработки. Показательно, например, что на мировых рынках прекрасно продается российская нефть, но почти не продаются моторные масла российского производства, и только в отдельных странах — российский бензин, который, однако, не завоевал пока премиум-сегмент мирового бензинного рынка — владельцы дорогих автомобилей по-прежнему предпочитают "Бритиш Петролеум".

Интенсивные процессы реструктуризации (еще одного компонента экономической базы) на предприятиях говорят о том, что, скорее всего, в ближайшем будущем данный сектор окажется в числе ИТ-заказчиков, поскольку в современных условиях любые программы реструктуризации требуют соответствующего ИТ-сопровождения. Увы, в добывающей промышленности индекс реструктуризации самый низкий. По итогам года инвестиции, направленные на реструктуризацию, здесь составили 1,9% от всех затрат на технологические инновации, тогда как по экономике в целом этот показатель почти на порядок больше — около 11%.

Технологическая грамотность

Высокие финансово-экономические показатели и "государственный" статус добывающей отрасли сыграли свою позитивную роль в создании информационно-технологического фундамента. В первую очередь, эффективность производственных технологий напрямую зависит от технологической грамотности работников, которые должны уметь использовать в полной мере потенциал внедренных систем. Картина по этому показателю в данном секторе, если и не так хороша сама по себе, то, по крайней мере, существенно лучше, чем в других отраслях. Так, по промышленности в целом на одного работающего в организациях приходятся затраты на ИТ-обучение в размере 74,9 руб. в год. Цифра свидетельствует о крайне низкой в целом по России ИТ-грамотности. Этот показатель, естественно, не учитывает эффект локализации инвестиций в ИТ-обучение. При этом, индекс инвестиций в ИТ-грамотность персонала в добывающей промышленности составляет почти в 2 раза большую величину — 140 руб./чел. в год.

Наряду с этим, одно из первых мест среди отраслей промышленности, сектор добычи занимает по уровню интегрированности ИТ-инфраструктуры. На предприятиях доля компьютеров, являющихся частью КИС или ЛВС, составляет 82%. Соответствующий показатель по экономике ниже — 71%, так же как, например, и в наукоемких отраслях, где он колеблется в пределах 65-75%. Здесь добывающие предприятия являются безусловными лидерами.

При этом, однако, как и в большинстве отраслей российской промышленности, в секторе добычи довольно низка ИТ-вооруженность рабочих мест. Если по экономике в целом компьютерами оборудовано 23% рабочих мест, в том числе 7% имеют в интернет, то в добывающей промышленности соответствующие показатели почти в полтора раза ниже. Так уровень компьютеризации рабочих мест составляет 15% из расчета по количеству изолированных ПК, и 4% из расчета по количеству ПК, оборудованных выходом в интернет.

Однако в добывающей промышленности один из самых низких уровень ИТ-емкости как среди прочих отраслей промышленности, так и по экономике в целом. Затраты на ИТ в общем объеме отгруженной продукции составляют в металлургии 0,29%, тогда как в целом по экономике — 0,41%.

"Нормально" большие ИТ-бюджеты

Как и следовало ожидать, сектор добычи занимает второе место в общем рейтинге отраслей по величине удельного ИТ-бюджета одного предприятия. Также как и индекс инвестиций в ИТ-грамотность, данный показатель не учитывает эффект локализации инвестиций, но, с учетом этих оговорок, позволяет выявить портрет среднестатистического ИТ-заказчика в добывающей промышленности. Удельный отраслевой ИТ-бюджет "среднего" предприятия экономики составляет около 490 тыс руб., тогда как добывающей компании — более 3 млн руб. Более высокий показатель (6 млн руб.) зафиксирован в истекшем году лишь в транспортном машиностроении. Однако для последнего это в чистом виде "выброс", а для предприятий сектора — норма.

Отсюда можно сделать вывод о том, что среднестатистический российский "представитель" данного сегмента, хоть и с некоторым усилием, но все же может заказывать ИТ в самых высоких ценовых нишах — в частности наименее дорогие проекты этого класса стоят 250-300 тыс долл., тогда как предприятие любой другой отрасли — клиент исключительно отечественных ИТ-консультантов и интеграторов, что означает возможность внедрения информационных систем отечественного производства на несколько десятков рабочих мест общей стоимостью до 25-50 тыс долл., в том числе и стоимостью сопровождающих ИТ-услуг 10-20 тыс долл.

Михаил Перевозчиков:

Переход к процессному подходу в нефтегазовом секторе стимулирует внедрение СЭД

На вопросы CNews ответил руководитель отдела внедрения Directum Михаил Перевозчиков.

CNews: Какие качественные изменения вы отмечаете на рынке информатизации отечественного нефтегового сектора в последние годы?

Михаил Перевозчиков: Российский рынок информатизации нефтегазовой отрасли в последние годы переживает ряд перемен. Во-первых, на этих предприятиях отчетливо прослеживается тенденция к передаче на аутсорсинг работ по модификации и сопровождению уже существующих систем. Внедрение новых программных продуктов также ведется силами сторонних компаний. При этом непосредственно сам заказчик определяет задачи автоматизации, берет на себя функции согласования, утверждения, контроля проектов; обеспечивает взаимодействие собственной и сторонней компании. Важно понимать, что работы передаются на аутсорсинг не в полном объеме, а выборочно. К примеру, работы по модификации осуществляются сторонними специалистами только на «тестовой» системе. В «рабочую» же систему изменения вносятся силами штатных сотрудников заказчика. Таким образом, аутсорсинг отнюдь не подразумевает наличия полного доступа к системе у внешних подрядчиков.

Полный текст интервью